Известный актер театра и кино Валерий Гаркалин приехал в Смоленск на фестиваль «Золотой Феникс». Перед своим творческим вечером мастер нашел время пообщаться с прессой. О том, как репетировал Папанов и играл Миронов, о будущем театра и почему стало трудно разговаривать на русском языке – в интервью SMOL.AIF.RU.
Человек против злого мира
Алена Чеховская, SMOL.AIF.RU: В кино вы играете чаще всего обаятельных мерзавцев, а в театре у вас очень серьезные роли, даже Гамлета вы играли. Чем вы объясните такое неравновесие?
Валерий Гаркалин: Мой коллега Андрюша Панин, с которым мы когда-то замечательно осуществили работу по Гришковцу в его замечательной пьесе «Зима», в одном интервью, отвечая на вопрос одного дотошного журналиста о своих дальнейших планах, сказал: «Я буду сниматься в такой-то картине». «И кого же вы будете играть?» - спросил журналист. И тут он не выдержал натиска: «Ну вы посмотрите на мое лицо. Кого я могу играть?» Кино – это фактура, внешний вид, прежде всего. В театре, к счастью, нет этой кастовости, разделения актеров на категории, так называемые амплуа. Это все в прошлом, хотя сам театр породил эту систему координат. Конечно, можно условно разделить артистов, чтобы как-то отличать их, но это никогда не было признаком актерским. Всегда актер должен выполнить любое творческое задание, особенно в театре. Персонажи, которые нам достаются, а в основном это хорошие персонажи, с хорошей драматургией, в них, как правило, нет чего-то больше, чего-то меньше, правда и в том, и в этом, я негодяй, и я очень добрый, и неизвестно, где кончается начало злое в человеке и где начинается доброе, и начинается ли.
- Именно поэтому вы когда-то сказали, что у вас не было плохих ролей в кино?
- Нельзя же все красить одной краской. А в кино любят покрасить. Сейчас, к счастью, в европейском кино этого уже нет. В Голливуде всегда так. Все-таки один человек противостоит злому миру. Всегда очень условно разделяют. Но и среди злых людей попадаются хорошие. Я бы не был так категоричен. Это мало похоже на искусство, если все категорично.
«Он не спешит жить, поэтому живет долго»
- Вы играли с Арменом Джигарханианом, расскажите о работе с ним.
- Я для него иначе как сыночкой не называюсь. Вспоминаю, как однажды мы с Наташей Гундаревой и Арменом Борисовичем играли один спектакль где-то под Винницей. И должны были перебраться в Киев, чтобы вылететь утренним рейсом в Москву. И мы очень опаздывали. Я помню, что меня мотало по машине, а эти два народных сидели как проглотивши кол, смотрели вдаль. Я еще поражался: вот закалка актерская, они могут преодолеть любые испытания, страдания и выйдут достойно. Мы приехали и в аэропорту Борисполя оказались в пустынном здании. А Наташа – она такая очень деловая была, всегда была в первых рядах, никогда не опаздывала – примчалась туда и кричала: «Идите быстрей!». А он еле идет, никуда не спешит. Он не спешит жить, поэтому живет долго. И тут как из-под земли выросли два милиционера, молодых мальчика. Я вижу, что они целенаправленно идут к нам. Подошли и, не глядя на меня, смотрят на Армена Борисовича. Я знаю, что его и на Луне узнают. И он смотрит на них, уже предвкушая вопросы, там, автограф. А они говорят: «Ваши документы». Он со свойственным ему остроумием достает документы и, глядя на меня, говорит: «А ведь была когда-то хорошая страна».
- Если продолжать тему великих партнеров: вы служили в театре сатиры и наверняка трудились с уроженцем Смоленской области Анатолием Папановым…
- К сожалению, так получилось, что я пришел в театр в год их с Андреем Александровичем Мироновым смерти. Умерли они с разницей в девять дней. Во всей истории театра не было такой трагической страницы, потому что сразу рухнул весь репертуар. Труппа была в растерянности. Про Папанова я мог слышать только рассказы. О том, как он мог чудесно репетировать. Даже бытовала такая, может быть, быль, превратившаяся уже в легенду: он репетировал лучше, чем играл. Есть такие категории актеров, которые в поисках выразительных средств, в их отборе репетируют сильнее и мощнее, чем потом, когда приходят к результату. Все актеры приходили просто на репетиции Папанова. Чего было нельзя сказать об Андрее Александровиче Миронове. К нему приходили на премьерные показы. Репетировал он страшно трудно, тяжело. На первых годах его жизни в театре некоторые даже сомневались, получится ли из него артист. В этом смысле это два столпа театра сатиры, которые по-разному жили в этом театре и по-разному существовали, но об одном и том же. Валентин Николаевич (Плучек, возглавлял театр с 1957-го по 2000 годы. – прим. авт.) формировал не только репертуарную политику театра. Он мог поставить не самый выдающийся спектакль, но формирование коллектива, труппы… Он был просто лидером.
«Дух ученичества у актера должен быть с первой секунды»
- Вы профессор. Есть ли какая-то основополагающая черта характера, которая формирует актера?
- Они все нужны. Такая профессия. К сожалению, ее нельзя потрогать руками. И научить ей нельзя. Это очень сложная страна, где рождаются актеры. Потому что научиться этому можно, а научить нельзя. Дух ученичества должен быть с первой секунды, как только переступают порог театральной школы. И чтобы он не исчезал и до последнего вздоха сопровождал. Если это уходит из артиста, уходит артист, профессия.
- Однажды вы сказали, что за антрепризой будущее. Вы по-прежнему так считаете?
- Как и прошлое. Ведь родина антрепризы – Россия. Все почему-то хором об этом забыли и решили, что не было такого. Если вы помните пьесу «Лес» Островского, я в ней играл роль Несчастливцева и продолжаю играть в антрепризном спектакле. Я считаю, что это забытая форма и способ существования актерской системы, но она вернулась в Россию. Она приносит деньги, что замечательно, потому что для жизни артиста, да и любого из нас, это имеет немаловажное значение. Все об этом тоже забывают, что артист должен питаться каким-то другим духом святым, ему нужно только искусство. Это неправда об артисте. Так говорят только те, кто имеет денежные знаки, причем в немалых количествах.
О важности слов
- Ваш творческий вечер называется «У вечности мгновений нет». Что вы вкладываете в это название?
- Это строчка из стихотворения Беллы Ахмадулиной. Я очень люблю этого поэта, горжусь тем, что жил с ней в одну эпоху. Сейчас такой период времени в истории страны, что словесности, слову не придается большого значения. Трудно разговаривать стало на русском языке. Мы употребляем что угодно, только не русскую речь. Как важно вернуть стране ее язык. Ахмадулина этим занималась и прекрасно справлялась, пока была жива. Осталось ее наследие, и я буду популяризировать это.
«Художнику нужна похвала». Секреты мастерства Максима Дунаевского 
Иосифу Кобзону вручили специальную награду в Смоленске 
Здравствуй, киноосень! В Смоленске стартовал VII «Золотой Феникс» 
Перед «взлётом»: главные события фестиваля «Золотой Феникс» в Смоленске 
Константин Райкин: «Я – заслуженный делатель искусств!»