На днях в Германии вышел в свет документальный фильм, посвященный кровопролитным событиям начала двадцатого века. Для того, чтобы фильм под строгим названием «Молодежь ищет свидетелей фашизма и Второй мировой войны» увидел свет, шесть корреспондентов отправились в разные города мира.
Раскулачили
- Ангелина Игнатьевна, я знаю, что вы родились в большой многодетной семье. Во владении вашего отца было много земли, поэтому в один прекрасный момент вас почитали кулаками...
- Наша семья состояла из восемнадцати человек. Всего на их хуторе на Орловщине проживали тринадцать семей. Владевший этой землей помещик во время революции был вынужден бежать, и землю разделили между хуторянами. Так нам рассказывал папа. А поскольку семья была многочисленной, то и участок мы получили большой. Голода мы не испытывали, - рассказывает Ангелина Игнатьевна, - считались зажиточными. Но детство все же было трудное, как и у всех детей того времени. Ходили в лаптях, кукол и игрушек не было. У каждого имелись свои обязанности. На всю нашу большую семью было три коровы. Разве это много?.. Наступил тридцатый год. Понаехало много людей в повозках, они начали ломать замки, все выгребать и забирать. Отобрали весь скот. А потом и нас на сани побросали, как скот, не дав ни одежды с собой взять, ни переодеться, и повезли. Привезли нас на перрон, посадили в теплушки. Зима. Холод лютый. В вагоне стоит печка-времянка, везде нары, на которых нас разместили. Ноги положишь к стенке - мерзнут ноги, голову положишь к стенке - голова мерзнет. Двери вагонов были на замке. Вот так мы ехали очень долго, потеряли счет дням. Хорошо помню первую остановку в пути. Как-то поезд остановился, открылись двери, и нам сказали: «Выходите все! Далеко от поезда не отходите - будем расстреливать!» По обе стороны вагона стоял вооруженный конвой. Двое человек из соседнего вагона отошли чуть дальше остальных. Прозвучали выстрелы, и два трупа остались на снегу. Остальных разогнали по вагонам, и состав тронулся, больше уже по пути никто от вагонов не отходил. Приехали в Вологду. Всех выгнали из вагонов, для мужчин объявили построение, и конвой угнал их, несмотря на мольбы проститься с родными. А матерей с детьми повезли в церкви. Как сейчас помню, в Вологде сорок одна церковь. Завели нас в одну из них - узкие проходы и нары под самую колокольню. Было мне тогда семь лет. И вот я помню: нары, которые мы заняли, вторыми были. Вокруг шум, стон, плач, много совсем маленьких детей. А нары замерзшие, потом они стали оттаивать, полилась вода. И сидели мы в этой воде целую неделю в мокрой одежде, а высыхала она прямо на нас. Кормили один раз в сутки - по поварешке бурды и кусочек хлеба. За всю зиму ни одного раза в бане не были, вши заедали. Руки мыли на улице, обтирая их снегом. Люди умирали, из каждой церкви выносили трупы, завернутые в тряпки, и куда-то увозили. За ту зиму в нашей церкви умерли четыре человека, в том числе и мама. Мама, видимо, нам свою еду отдавала.
Ведро крови для раненых
- Как вы попали на фронт?
- Сначала меня не брали. Брали лишь тех девушек, которые родились в 1920 - 1921 годах. Я со слезами попросила военкома, чтобы и меня взяли. Он сдался. Боевое крещение получила в сентябре 1941 года в Карелии.
- В фильме описан случай, который просто потрясает читателя... Расскажите о нем подробнее...
- Зимой 42-го был сильный мороз. В госпиталь поступила партия раненых. Среди них - раненый капитан с большой потерей крови. Звали его Саша. Я хоть и была девушкой худенькой, но была для раненных постоянным донором. За свою жизнь мне пришлось отдать более десяти литров крови. У меня была первая группа, которая считалась универсальной и переливалась практически всем больным. А переливание крови в то время признавалось чуть ли не панацеей от всех болезней. Так вот, Саша был в очень тяжелом состоянии, на вопросы не отвечал, весь синий, потребовалось переливание. Ну, меня - на один стол, его - на другой. Смотрю на него, вижу: щечки розовеют, губки розовеют. Открывает глаза. Начинает отвечать на вопросы хирурга. Я ухожу по своим делам, а Сашу увозят в операционную. Тогда ему удалось выкарабкаться ...
- Возвращаясь ночью, Саша ехал на попутной машине в свою часть. Недалеко от нашего госпиталя его машину остановили люди в белых медхалатах. Саша сидел за рулем, дав возможность водителю отдохнуть и поспать. Люди, которые оказались немецкими солдатами, подбежали к машине. Взять в плен офицера было вдвойне почетно. Саша отказался выходить и так сильно держался за баранку, что немцам пришлось отрубить ему руки. Позже солдаты из караула увидели брошенную машину, кровь на снегу, а подойдя, обнаружили висевшие на руле две окоченевшие руки и поняли, в чем дело. Поднялась тревога. Наши ребята стали на лыжах догонять фашистов, но путь был заминирован, бойцы стали подрываться. Немцы ушли. Руки Александра были захоронены на кладбище в городе Ухта. Я до сих пор переписываюсь с одной жительницей этого города. Она рассказала, что видела это захоронение.
- Как вы познакомились с будущим мужем?
- Это произошло в 1943 году недалеко от города Торопец. Только я сдала кровь для одного из бойцов, как в госпиталь поступила новая партия раненых. Среди них был и мой Василий. Он был в шоковом состоянии, без сознания, с множественными переломами и потерял много крови. Требовалось срочное переливание. Пока шло переливание, я все время наблюдала за состоянием этого бойца, - рассказывает Ангелина Игнатьевна. - Он долго не приходил в себя, а тут смотрю, открыл глаза, а они у него такие карие, такие красивые! Он мне сразу понравился.
Отдав в этот день слишком много крови раненым бойцам, фронтовая сестра почувствовала недомогание. Врачи порекомендовали ей три дня отдохнуть и набраться сил. А когда спустя три дня она вышла на работу, ей сказали, что ее хочет видеть человек, которому она отдала свою кровь. Зашла я в палату, - продолжает женщина рассказ, - стали мы разговаривать. Он мне и говорит, что живет вместе с двумя братьями и их семьями, сестры у них нет, и что я для него теперь как родная сестричка. Я на этот момент связь со своими родными потеряла и была очень рада, что в моей жизни появился близкий человек.
От войны до мечты. Ветеран о том, как он начал новую жизнь после ВОВ 
Гусарская баллада Веры Самохваловой 
Тонкий лирик, емкий прозаик, настоящий человек. Памяти Раисы Ипатовой 
Маринист-подводник. Художница пишет картины в акваланге на морском дне 
Интервью с главным пикетчиком Смоленска